– К доске пойдёт… к доске пойдёт…, – учительница литературы медлила с выбором жертвы.
Она любила создавать трагедию на пустом месте.
– К доске пойдёт… Петровская! – наконец определилась учительница. – Расскажи-ка нам про Соню Мармеладову.
У Женьки сердце забилось чаще, а щёки запылали. Настенька летящей походкой, словно не касалась грешной земли, проплыла к доске.
– Марья Ивановна, я думаю, что Соня Мармеладова – это нравственный идеал Фёдора Михайловича Достоевского.
– О, нет, – вздохнул Женька, услышав её голос, лёгкий и округлый.
Ему казалось, будто ангелы запели прямо в душу.
– Образ Сони развивает библейский мотив всепрощения и христианской любви, – продолжала Настенька, глядя на класс широко распахнутыми бирюзовыми глазами.
Женька нервно сглотнул.
Ему хотелось встать и обнять Настеньку. Защитить от всех и вся. Она ведь как фарфоровая кукла – изящная, хрупкая, воздушная, нежная, ранимая, а этот мир жесток и опасен для таких, как она.
Он, конечно, не встал и не обнял, а дождался окончания уроков и проблеял.
– Давай, я тебя до дома провожу, – предложил Женька и покраснел, как первоклассница у доски.
Удивительно, но это небесное создание согласилось. Женька, не веря в своё счастье, вырвал у неё из рук тяжёлый рюкзак и почувствовал себя рыцарем без страха и упрёка.
Дорога шла через парк. Светило любопытное солнце, пели птицы, ничто не предвещало беды.
Женька оглянулся. Весна вступила в свои права и подарила первую россыпь цветов. Женька нагнулся, сорвал один, другой, третий – собрал букет для Настеньки. Когда он разогнулся, не поверил своим глазам. Перед этим неземным созданием стояло чудовище, огромное и волосатое, в распахнутом плаще на голое тело.